Окончание

Николай Варваров, друг брата Гагарина:

«Юра мне в одну из встреч, рассказал о том, что после катапультирования над Волгой, уже зависнув на парашюте, вдруг обнаружил, что при покидании корабля у него оторвало ранец с надувной лодкой и всеми припасами. Приводнись он тогда в Волгу, с ее быстрым течением в низовьях – и все, конец!».

Это произошло на высоте 7000 м в 10 час. 48 мин. На высоте 4000 м начала работать основная парашютная система приземления спускаемого аппарата, а затем, по неизвестной причине, вышел и раскрылся запасной парашют. Два раскрытых парашюта – это не смертельно, но тоже очень опасно. Но это была не последняя смертельная опасность! Гагарин опускается в скафандре с закрытым шлемом. Воздуховод, по которому ему поступал воздух в «шарике», оторвался, и сразу же должен был открыться клапан, через который должен поступать земной воздух. Но клапан не хотел открываться! Гагарин мог задохнуться. И это после всех тех испытаний, после космоса - погибнуть в нескольких метрах от земли! Он дышал тем, что еще оставалось в скафандре.

Юрий Гагарин:

«Я даже не почувствовал приземления. Сам не понял, как уже стою на ногах. Задний парашют упал на меня, передний парашют пошел вперед. Погасил его, снял подвесную систему. Посмотрел – все цело. Значит, жив, здоров».

Иван Руденко, колхозник:

«Видим, идет человек в какой-то непонятной нам одежде. И мысли не было, что это он, Юрий Гагарин. А он увидел нас, тоже пошел навстречу. Подает мне руку, а я со страху не поздравляю, не приветствую, а отвечаю: «Иван Кузьмич». За мной бригадир Иван Козаченко, тоже руку подает, а слова сказать не может. Юрий Алексеевич такой радостный, улыбается, спрашивает, что мы тут делаем. А мы ему говорим: «Хлеб сеем».

Ахмед Гасиев, майор:

«Подъехав к пригорку, мы увидели космонавта в окружении колхозников-трактористов. Он был в скафандре оранжевого цвета, в белом открытом гермошлеме с крупными буквами на нем «СССР». Заметив нас, он пошел к нам навстречу. Подойдя, четко, по-военному представился:

– Товарищ майор! Космонавт Советского Союза старший лейтенант Гагарин...

– Да вы уже майор! – прервал я Гагарина.

Но, видимо, Гагарин не понял этого замечания (во время полета ему министром обороны СССР было присвоено воинское звание «майор», а он об этом не знал).

Мы обнялись и поцеловались. Не знаю, как действительно себя чувствовал космонавт, но вел он себя не совсем адекватно. То был скованным, ушедшим в себя, то вдруг начинал без видимого повода громко и неудержимо смеяться. Видимо, он все никак не мог поверить, что вернулся живым и невредимым, что находится на Земле среди людей».

Сергей Евграфов, генерал авиации:

«От руководства поиском я по телефону получаю указания: «Гагарина не обнимать, не целовать, не кормить и не поить до прилета руководства».

Вертолет с Гагариным приземляется. Иду встречать. Открывается дверь, выбрасывается лесенка-стремянка, по ней спускается Ю.А. Гагарин и направляется в мою сторону. Я стою от вертолета в десяти метрах, в руках у меня телеграмма с поздравлением ЦК КПСС, Президиума Верховного Совета и Совета Министров СССР. Уже бегут от самолетов люди, я в раздумье: как же мне не обнять его, что подумают мои подчиненные, они ведь не знают «указаний». Я все же обнял Гагарина, но не поцеловал.

После телефонных разговоров с первыми лицами партии и государства, а также с С.П. Королевым, Юрий Гагарин связался со своей супругой, после чего заметно повеселел. Дал интервью журналистам, прочитал текст правительственной телеграммы. В кабинете стоял шум, была суета. То и дело звонил телефон. Хотелось услышать от Гагарина что-то важное, интересное, но он отвечал коротко. Но даже просто находиться с ним, смотреть на него было радостно».

В.Г. Баранов, командир ИЛ-14:

«Вскоре к самолету через образовавшийся живой коридор подъехали автомашины. Я выстроил экипаж и доложил. Затем все внимание переключилось на Гагарина. Он в костюме голубого цвета. Подошел к нам. Приветливо поздоровался. Гляжу, а к самолету столько набежало народу! Все кричат: «Ура Гагарину! Слава первому космонавту!» Отлетающие поднялись по трапу в салон самолета. Минут пять Юрий, стоя у открытой двери, поднятием рук сердечно приветствовал провожающих. Саша Кашлев предложил Юрию Алексеевичу место в самолете на выбор. Салон оборудован у нас хорошо, есть диван. Спрашиваем его: «Может быть, полежите?» Улыбаясь, Гагарин отвечает: «Спасибо, я посижу».

Юрий Гагарин:

«Еще из самолета я увидел вдали трибуну, переполненную людьми и окруженную горами цветов. К ней от самолета пролегала ярко-красная ковровая дорожка.

Надо было идти, и идти одному. И я пошел. Никогда, даже там, в космическом корабле, я не волновался так, как в эту минуту. Дорожка была длинная-предлинная. И пока я шел по ней, смог взять себя в руки. Под объективами телевизионных глаз, кинокамер и фотоаппаратов иду вперед. Знаю: все глядят на меня. И вдруг чувствую то, чего никто не заметил, – развязался шнурок ботинка. Вот сейчас наступлю на него и при всем честном народе растянусь на красном ковре. То-то будет конфузу и смеху – в космосе не упал, а на ровной земле свалился…»

Ярослав Голованов, журналист:

«Такой демонстрации, как эта, на моей памяти не было ни разу. Какой светлой, какой ликующей и праздничной, какой молодой и бурлящей была Москва! Газетные отчеты дают лишь весьма отдаленное представление об этом стихийном шествии. Ловили и качали летчиков. Несли смешные самодельные плакаты («Чур, я второй!»), пели и плясали. Это был общий порыв, объединивший в одну душу тысячи и тысячи душ. Это и было единодушие!».

Анна Тимофеевна Гагарина, мать космонавта:

«Пришел поезд, села, поехала. В окно смотрю. Вроде бы на станциях все смеются, но обмануться боюсь. В Москву прибыли, вышла я на площадь у Белорусского вокзала – народу как в праздник, у многих в руках плакаты: «Ура Гагарину!» Люди смеются, кричат: «Приземлился! Ура! Прилетел!» Я заплакала и пошла в метро.

Какая-то женщина спросила у меня:

– Бабушка, что с вами? У вас горе?

Я улыбнулась – у самой слезы рекой льются – и говорю:

– У меня радость!

Женщина засмеялась.

– У меня тоже. Знаете, человек поднялся в космос! Знаете?

– Знаю, – киваю, – знаю.

А она все говорит:

– Его зовут Юрий Гагарин. Запомните!

– Запомню, милая, запомню...»

Единственная его реплика, на которой хочется сфокусироваться, – это фраза, которую обронил новоиспеченный Герой Советского Союза, разглядывая себя в зеркале после окончания кремлевского приема и потирая уши, оглохшие от двадцати артиллерийских залпов салюта – салюта, устроенного по приказу Министерства обороны во всех столицах союзных республик, а также Ленинграде, Сталинграде, Севастополе и Одессе, – в его честь.  «Понимаешь, Валюша, я даже не предполагал, что будет такая встреча. Думал, ну, слетаю, ну, вернусь… А чтобы вот так… Не думал…»